Чем тогда ресурсная экономика может отличаться от обычных понятий политической экономии капитализма?
Ресурсная экономика отличается только одним обстоятельством. Она конкурирует в процессе производства с денежным посредником и требует перевода денежного посредника на вторые роли во всем технологическом процессе.
А может ли успешно функционировать экономическая жизнь без спроса и предложения, обусловленного денежной составляющей?
Вообще-то, деньги со стороны банка всего лишь имитируют роль золота в технологическом процессе, выражая в акциях на бирже свою ценность, через которую, как через барометр, определяется спрос и предложение. А банки навязывают свой узкий контроль за всем этим и через получаемую прибыль определяют уровень кредитования.
А вот «черное золото» само участвует в производственном процессе и требует от участников процесса самого глубокого уважения к своему использованию. Тут нужен широкий контроль. И вопрос широкого контроля состоит лишь в том, смогут ли сами производительные силы выразить уровень контроля в ресурсных акциях производительности труда по использованию «черного золота» и апеллировать ими в спросе и предложении к своей продукции.
Отсутствие денежной составляющей является целью построения коммунистического общества, где такая база, основанная на учете ресурсов, служит для ухода от классовой борьбы и от самих классов. Однако мы живем в других условиях, которые не могут обходиться без классов и без посредника с его денежной составляющей.
Почему же тогда возникает необходимость отстаивать ресурсную экономику, если жить и бороться можно с денежным ресурсом, как рулевым экономики?
Вся проблема тут в производительности труда. Ибо нет ничего более запутанного в экономике, чем критерий учета производительности труда. И нет ничего более разрушительного для общества, чем уровень понижения производительности. Обществу, чтобы нормально жить, нужно четкое представление роста производительности труда, поэтому нужны прогнозы как его контроля, так и повышения.
Капитализм рассматривает производительность труда через прибыль, где ей отдается фактор интенсивной или экстенсивной составляющей труда.
Зато, если мы будем рассматривать производительность труда через анализ его у Маркса или Ленина, то увидим уже ресурсный фактор учета.
Поэтому возникает необходимость рассмотрения производительности труда через призму ресурсного фактора более подробно.
Маркс в «Капитале» рассматривает этот показатель в главе «Производительности труда» и показывает его на примере двух фабрик в Принстоне, где шла борьба за понижение продолжительности рабочего дня с 12 часов до 11 часов. Тогда капиталисту удалось договориться с рабочими и сократить продолжительность рабочего дня на один час на основе того, что рабочие сохраняли норму выработки продукции за 11 часов такую же, какая была и при 12 часовой продолжительности работы. Капиталист в этих условиях экономил на «черном золоте», поскольку не надо было платить за уголь на сжигание в паровом котле в течение целого часа. А за месяц эта экономия, дающая ему прямую прибыль, составляла цену угля сжигаемого за два-три дня на основе увеличения интенсивности труда, которую он оценивал в денежной составляющей. А вот рабочие за улучшение своих условий труда расплачивались с капиталистом снижением затрат ресурса каменного угля, ибо они его покупали именно этим ресурсом.
Ленин производительность труда рассматривает также у передовых на то время американских рабочих в статье «4000 рублей в год и 6-часовой рабочий день» (ПСС.Т.24). Почему тогда Ленин делал такой вывод о 6-и часовом рабочем дне?
Он так говорит: «Американская статистика показала, что около половины всех рабочих заняты неполное рабочее время», поскольку «страна необъятно богата уже теперь, и она может сразу утроить свои богатства, утроить производительность своего общественного труда, обеспечивая этим всем рабочим семьям сносную, достаточную разумного человеческого существа, высоту дохода и не чрезмерную длину рабочего дня, в 6 часов ежедневно».
На основании чего Ленин видел возможность достижения таких показателей по производительности труда? И он так это объясняет: «В Америке в одной обрабатывающей промышленности сила машин определяется, в сумме взятая, в 18 млн. паровых лошадиных сил. А в то же время исследование всех источников силы в виде падения воды (ныне это называют «гидравлической энергией») показало, по отчету 14 марта 1912 года, что Америка может сразу, благодаря превращению силы падающей& nbsp; воды в электричество, получать ещё 60 млн. лошадиных сил». И этот ресурс гидравлической энергии воды в то время был приоритетным в электрификации. Поскольку приоритет нефти среди ресурсов Сталин определил только в 1925 г. на XIV съезде ВКП(б).
При Сталине олицетворением производительности труда уже стал «стахановский метод», впрямую ориентирующий по затраты ресурсов, деньгами только корректировался процесс производства в виде сходимости балансов. Соответственно в 50-е годы цены в СССР стали понижаться с единственной целью - двигаться за счет экономии ресурсов к понижению цен. Понижать цены было доступно на величину производительности труда, которую при достигнутом выпуске продукции можно было обозначить на величине сэкономленных ресурсов, цена за которые и обозначила ту прибыль, пожертвовать которой, в интересах большинства населения, можно было через понижение цен. И цены, понижаясь, развернулись на движение к нулю, к исчерпанию роли денег как таковых.
При Хрущёве в СССР опять всё стали учитывать в деньгах. Косыгинская реформа 1965 года перевела прибыль в денежный эквивалент, исключив экономию ресурсов вообще. Зато в Японии поставили цель - через 20 лет выйти в передовые капиталистические страны мира. И японцы справились со своей задачей. Причем, мы узнали об этом где-то в 90-е годы, они перенесли «стахановский метод» на свои конвейеры в виде «кружков качества» , суть которых заключалась в экономии энергозатрат, доля от которых компенсировалась рабочим в виде повышения зарплаты. Т.е. рабочих сверху вынуждали мыслить категориями сокращения затрат ресурсов, а капитализм все оценивал в деньгах, через прибыль и повышение интенсивности труда.
В последнее время из Франции поступил весьма интересный пример. На заводе по производству американских шин «Titan» исполнительный директор Морис Тейлор поднял невероятный шум о том, что рабочие реально работают только 3 часа в течение рабочего дня. Он, очевидно, хотел под этот шум увести завод куда-нибудь в Юго-Восточную Азию или завести оттуда дешевую рабочую силу. Но на этот демарш директора отраслевой профсоюз ответил, что во Франции так принято, а американский «дядюшка» тут «недостаточно разумный человек». И у Тейлора в это кризисное время ничего не получилось. Более того, оказывается, что 3 часа работы на Западе не такой уж редкий факт. В Канаде, например, принято стоимость труда, а не рабочей силы в расчете за неделю, оценивать в долларах в час. И оказалось, что программисты там вполне могут обходиться продолжительностью работы в 3 часа за день, получая за час от 20 до 100 долларов.
Что это означает? Это означает только одно: рабочие не хотят дарить капиталисту своё свободное рабочее время, пусть даже это время приходится проводить в условиях завода. А капиталист не может привести производственные отношения в соответствие с возросшими потребностями производительных сил. На лицо классическая ситуация: верхи не могут, низы не хотят. Это определение вновь отправляет нас к теме расширенного воспроизводства Маркса, требующего приведения в соответствие с возросшими запросами уровень производительных сил общества.
Какой вывод из всего этого следует?
Здесь уместно вспомнить слова Ленина: «Производительность труда, в конечном счете, является самым важным, самым главным, для победы нового общественного строя». Т.е., общество, в целях своего сохранения, обязано развивать производительные силы. Если происходит сдерживание этих сил, то возникает кризис и назревает революционная ситуация.
Поэтому, если взглянуть на бунт улиц в современном западном кризисе, то нетрудно заметить, что основной удар протеста направляется& nbsp; против банковских структур, создающих везде финансового посредника, тормозящего развитие. И это в корне меняет устоявшееся со времен Маркса противостояние Труда и Капитала в рамках противоречий рабочего с капиталистом-владельцем предприятия. Теперь западный пролетариат напрямую противостоит финансовой олигархии. На этом фоне пример с исполнительным директором Тейлором во Франции, с которым никто не собирается говорить, свидетельствует о многом. Да и сам он находится под прессом банковской системы и вынужден думать о собственном рабочем месте.
Из этого следует: производительные силы разговаривали, разговаривают и будут разговаривать языком ресурсной экономики. В этом смысле А.И.Субетто даже назвал современный язык экономики «системой управления ресурсами», поскольку банковские структуры, финансирующие транснациональные конгломераты, приспособились к управлению процессами посредством денежных вливаний и на разнице курсов валют выкачивают прибыль из слаборазвитых стран.
При всем этом за последние годы добавилась череда проблем в общении с космическим пространством, где рамки выживания для человечества стремительно сокращаются. В то же время, мировые финансисты способны оценить эту угрозу для населения в свете выгодных предложений для себя, не изменившихся со времен Первой мировой войны. Мировой кризис и новые «керенки» оформились в Федеральной резервной системе (ФРС) США, получив название «государственного долга». А новые выгодные предложения, в свете политики ФРС, способны вызревать на миллионных¸ а теперь уже, надо полагать, и на миллиардных жертвах, если не гибели всего человечества.
Если при этом посмотреть на складывающийся у человечества язык общения с космосом, то таким языком оказываются программы концентрации и затрат ресурсов, на основе которых можно планировать присутствие в космосе. Ибо та бездна, которая открылась научному миру за последние десятилетия исследований космоса, показала состояние начала пути в овладении силами темной материи и темной энергии. При этом суть коммунистического общества («коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны»), в рамках которого реально применение ресурсной экономики, был извращен Хрущёвым до неузнаваемости и доведен до состояния чего-то неприличного. А ведь это единственная форма общества (коммунистического), способного планировать свои силы и средства в общении с микро- и макрокосмом.
Кроме того, есть все основания полагать, учитывая нарастающую информацию об НЛО как реальности, что в глубинах даже нашей Солнечной системы нас воспринимают не выше уровня подопытных кроликов, которых не примут даже на роль новых рабов в системе разделения труда по освоению галактики. Во всяком случае, складывающееся в последнее время понимание нашей Земли-матушки только в качестве заправочной станции для более высоких цивилизаций, давно работающих с силами гравитации, говорит о многом. И в таком положении, рассматривать современный бизнес в качестве передового отряда по освоению космического пространства, становится равнозначным безумию.
В данном случае, анализируя производительные силы на Земле и их возможности – располагать спасительным ресурсом за пределами Земли, невольно приходится сталкиваться с категоричной дилеммой: либо сфера разума (ноосфера), либо сфера безумия. И другого тут не дано!
В.И.Рябов
Член ЦК ВКПБ
Выступление по данной теме сделано на Международной научной конференции «В.И.Вернадский и ноосферная парадигма развития общества, науки, культуры, образования и экономики в XXI веке» ( С-Пб, 12-14 марта 2013г.)