Сама по себе борьба за ленинскую электрификацию, как в самом своем начале, так и на протяжении ХХ века, неизбежно доказывала, что это — путь развития мировой революции пролетариата в эпоху империализма. Именно рабочий класс, ведомый своим передовым классовым авангардом, уже в период НЭПа становился у руля контроля за расходом основных ресурсов страны, ведя отсчет по топливным ресурсам. Но давая концессии империалистам с их денежным контролем, рабочий класс самостоятельно контролировал этот процесс концессий по расходу тех же энергоресурсов. И чем значительнее, уже в сталинский период, развивалась экономическая база электрификации, тем весомее становился контроль рабочего класса, достигаемый на его основе — политики понижения цен, этого основного направления в деле отмирания денежной системы.

В борьбе с ленинской электрификацией у империализма был только один аргумент — денежные выражения эквивалента экономических отношений. Но денежные знаки не были подкреплены полагавшимся золотым паритетом. Просто деньги превращались в икону, на которую капиталистический рынок заставлял молиться. Денежный поток, направляемый финансовыми биржами, как насосами, пытался перехлестнуть потоки нефти и газа, оставляя после себя инфляционные пропасти, куда проваливались целые экономические системы регионов мира. Начало XXI века показало всю несостоятельность денежной иконы. В борьбу вступили страны с энергоресурсами и в их действиях снова всплыли все «родовые пятна» российского НЭПа. А экономические отношения на капиталистическом рынке в который раз показали «войну концессии с капиталистическими устоями», которая закономерно переросла в войну обычную (например, в Ираке). Но, не имея сил вести войну кровопролитную, империализм был вынужден переходить к войне на истощение слабых стран, а ответом — снова вырастала «война концессии с капиталистическими устоями». Война, в которой интересы пролетариата становились преобладающими и на экономическом фронте они начинали диктовать единственную цель: взять этот контроль за ресурсами в свои руки и прекратить войну экономических интересов.
Однако, чем больше армии Труда энергоресурсных регионов заявляют о своей претензии на улучшение экономического положения, чего можно сделать только за счет уменьшения прибыли империалистических хищников, тем ожесточеннее растет сопротивление Капитала. Соответственно, естественным союзником империализма на поприще борьбы с национально-освободительными движениями всё значительнее проявляет себя левачество, впитавшее основы троцкизма и всегда предлагающее себя в качестве силы провоцирования войн. В этом смысле рассматриваемый период борьбы большевизма за ленинскую электрификацию, с введением НЭПа, есть ничто иное, как аналогичный пример нынешнего освободительного движения. Отсюда и уроки борьбы Ленина за развитие электрификации всей страны являются ничем иным, как путем выживания всего пролетарского движения за счет развития электрификации, которая становится в руках армии Труда экономическим оружием мировой революции.
«Повторение есть мать учения», сказал Ленин, прежде чем огласить свою формулировку «Коммунизм — это есть советская власть плюс электрификация всей страны». Поэтому мы тоже повторим уроки политической борьбы 1921 года, чтобы понять, как глубоко они достают день сегодняшний.

Начало дискуссии о профсоюзах в январе 1921 года казалось бы направляло только одно желание инициаторов дискуссии — «помочь» рабочему классу. Но очень скоро Ленину пришлось объяснять: «Диктатуру может осуществлять только тот авангард, который вобрал в себя революционную энергию класса. Таким образом получается как бы ряд зубчатых колес. И таков механизм самой основы диктатуры пролетариата, самой сущности перехода от капитализма к коммунизму. Уже отсюда видно, что когда в первом тезисе т. Троцкий говорит, указывая на «идейную сумятицу», о кризисе специально и именно профсоюзов, то тут в основном есть нечто принципиально неверное. Если говорить о кризисе, то можно говорить о нем лишь после анализа политического момента. «Идейная сумятица» получается именно у Троцкого, потому что он как раз в основном вопросе о роли профсоюзов, с точки зрения переходной от капитализма к коммунизму, упустил из виду, не учел того, что здесь имеется сложная система нескольких зубчатых колес и не может быть простой системы, ибо нельзя осуществлять диктатуры пролетариата через поголовно организованный пролетариат. Нельзя осуществлять диктатуры без нескольких «приводов» от авангарда к массе передового класса, от него к массе трудящихся. В России это масса крестьянская, в других странах такой массы нет, но даже в самых передовых странах есть масса непролетарская или не часто пролетарская. Уже отсюда идейная путаница действительно выходит. Троцкий только напрасно в ней обвиняет других. Когда я беру вопрос о производственной роли профсоюзов, я вижу ту коренную неправильность у Троцкого, что он все время говорит об этом «в принципе», об «общем принципе». У него во всех тезисах речь идет с точки зрения «общего принципа». Постановка уже в этом коренным образом неправильна. …Вообще гигантская ошибка, принципиальная ошибка, состоит в том, что т. Троцкий тащит партию и Советскую власть назад, ставя «принципиально» вопрос теперь. Мы перешли, слава богу, от принципов к практической, деловой работе.
…Теперь я перехожу к «производственной демократии»; это, так сказать, для Бухарина. …Производство нужно всегда. Демократия есть одна из категорий области только политической. Против того, чтобы употребить это слово в речи, статье, возразить нельзя. Статья берет и ярко выражает одно соотношение, и довольно. Но, когда вы превращаете это в тезис, когда из этого хотите делать лозунг, объединяющий «согласных» и несогласных, когда говорится, как у Троцкого, что партии надо будет «выбирать между двумя тенденциями», это совсем звучит странно. Я особо буду говорить о том, надо ли будет партии «выбирать», и чья вина, что поставили партию в положение, когда надо «выбирать». Поскольку уже это так вышло, поскольку мы должны сказать: «Во всяком случае выбирайте поменьше таких теоретически неверных, ничего в себе кроме путаницы не заключающих лозунгов, как «производственная демократия». И Троцкий и Бухарин ясно теоретически оба не продумали этого термина и запутались. «Производственная демократия» наводит на мысли, которые вовсе не стоят в кругу тех идей, которые их увлекли. Им хотелось подчеркнуть, больше внимания сосредоточить на производстве. Подчеркивать в речи, это одно, но когда превращают в тезисы и когда партия должна выбирать, я говорю: выбирайте против этого, ибо это путаница. Производство нужно всегда, демократия не всегда. Производственная демократия порождает ряд мыслей, в корне фальшивых. Сапог не износили, когда единоличие проповедовали. Нельзя вносить кашу, создавая опасность, что люди запутаются: когда демократия, когда единоличие, когда диктатура.

…Дальше. С сентября говорим мы о переходе от ударности к уравнительности… Очевидно, что надо переходить к вопросу очень осторожно и обдуманно. Мы ведь ещё на этих печальных пленумах ЦК, на которых получались семерки и восьмерки и знаменитая «буферная группа» т. Бухарина, мы там об этих принципиальных вопросах говорили и там же установили, что от ударности к уравнительности переход нелегкий. …если ставить вопрос об ударности и уравнительности, то надо первым делом вдумчиво к нему отнестись, а этого как раз и не заметно в работе т. Троцкого; чем дольше он свои первоначальные тезисы переделывает, тем больше у него неверных положений. … Ударность есть предпочтение, а предпочтение без потребления ничто. Если меня так будут предпочитать, что я буду получать восьмушку хлеба, то благодарю покорно за такое предпочтение. Предпочтение в ударности есть предпочтение и в потреблении. Без этого ударность — мечтание, облачко, а мы, все-таки, материалисты. И рабочие — материалисты; если говоришь ударность, тогда дай и хлеба, и одежды, и мяса.

…Итог: в тезисах Троцкого и Бухарина есть целый ряд теоретических ошибок. Ряд принципиальных неверностей. Политически весь переход к делу есть сплошная бестактность. «Тезисы» т. Троцкого — политически вредная вещь. Его политика, в сумме, есть политика бюрократического дергания профсоюзов. И наш партийный съезд, я уверен, эту политику осудит и отвергнет». (ПСС, т. 32, с.3-4, 8-10, 22). (Всё цитирование высказываний В.И. Ленина в статье даётся по 4-му изданию Полн.Собр.соч. прим.ред.сайта)
Борьба Троцкого за профсоюзы вела к кризисным явлениям в партии. Ленин обращается с выступлением «Кризис партии»: «Предсъездовская дискуссия развернулась уже достаточно широко. Из маленьких расхождений и разногласий выросли большие, как всегда бывает, если на маленькой ошибке настаивать и сопротивляться изо всех сил её исправлению, или если за маленькую ошибку одного или немногих уцепятся люди, делающие большую ошибку. Так всегда растут разногласия и расколы. Так и мы «доросли» от маленьких разногласий до синдикализма, означающего полный разрыв с коммунизмом и неминуемый раскол партии, если партия не окажется достаточно здоровой и сильной, чтобы вылечиться от болезни быстро и радикально.

…Попробую набросать конспект моего понимания как сущности разногласий, так и смены этапов борьбы.

1-й этап. V Всероссийская конференция профсоюзов, 2 — 6 ноября. Завязка борьбы. Единственные «борцы» из цекистов Троцкий и Томский. Троцкий бросил «крылатое словечко» о «перетряхивании» профсоюзов. Томский резко спорил. Большинство цекистов присматриваются. Их громадной ошибкой (и моей в первую голову) было то, что мы проглядели тезисы Рудзутака о «производственных задачах профсоюзов», принятые V конференцией. Это — самый важный документ во всем споре.

2-й этап. Пленум ЦК 9 ноября. Троцкий вносит «черновой набросок тезисов»: «Профсоюзы и их дальнейшая роль», где проводится политика «перетряхивания», прикрытия или приукрашенная рассуждениями о «тягчайшем кризисе» профсоюзов и о новых задачах и методах.

…3-й этап. Конфликт водников с Цектраном в декабре.( Цектран –Центральный комитет объединённого профсоюза работников железнодорожного и водного транспорта. Прим. ред. сайта)

Пленум ЦК 7 декабря. Главными «борцами» оказываются уже не Троцкий и Ленин, а Троцкий и Зиновьев. Зиновьев, как председатель профкомиссии, разбирал спор водников с Цектраном в декабре. Пленум ЦК 7 декабря. Зиновьев вносит практическое предложение немедленно изменить состав Цектрана. Большинство ЦК высказывается против этого. Рыков переходит на сторону Зиновьева. Принимается резолюция Бухарина, которая в практической части высказывается на три четверти за водников, а во введении, отвергая «перестройку сверху» профсоюзов (параграф 3), одобряет пресловутую «производственную демократию» (параграф 5). Наша группа цекистов остается в меньшинстве, будучи против резолюции Бухарина главным образом потому, что считает «буфер» бумажным, ибо неучастие Троцкого в профкомиссии фактически означает продолжение борьбы и вынесение её за пределы ЦК. Мы вносим предложение назначить партийный съезд на 6 февраля 1921 г. Принято. Отсрочка на 6 марта проведена позже, по требованию далеких окраин.

4-й этап. VIII съезд Советов. Выступление Троцкого 25 декабря с «брошюрой-платформой»: «Роль и задачи профсоюзов». С точки зрения формального демократизма, Троцкий имел безусловное право выступить с платформой, ибо ЦК 24 декабря разрешил свободу дискуссии. С точки зрения революционной целесообразности, это было уже громадным преувеличением ошибки, созданием фракции на ошибочной платформе.

…5-й этап. Дискуссии перед тысячами ответственных партработников всей России, на фракции РКП VIII съезда Советов, 30 декабря. Споры развертываются во-всю. Зиновьев и Ленин, с одной стороны, Троцкий и Бухарин, с другой. Бухарин хочет «буферить», но говорит только против Ленина и Зиновьева, ни слова против Троцкого. …Отсюда вытекает, что все разногласия у Троцкого выдуманные, никаких «новых задач и методов» ни у него, ни у «цектранистов» нет, все деловое и существенное профсоюзами сказано, принято, решено, и притом ещё до постановки вопроса в ЦеКа.

…6-й этап. Выступление питерской организации с «обращением к партии» против платформы Троцкого и контр выступление Московского комитета («Правда» от 13 января). Переход от борьбы фракций, образуемых сверху, к вмешательству организаций снизу. Большой шаг вперед к оздоровлению. Курьёзно, что МК заметил «опасную» сторону выступления с платформой питерской организации, не желая заметить опасной стороны создания фракции тов. Троцким 25 декабря!!!. Шутники называют подобную слепоту (на один глаз) «буферной»…

… Мы видим здесь, с одной стороны, рост сплочения (ибо платформа 9 цекистов вполне согласно с решением V Всероссийской конференции профсоюзов); с другой, разброд и распад. При этом верхом распада идейного являются тезисы Бухарина и К°. Здесь осуществлен «поворот» из тех, про которые марксисты в давние времена острили: «поворот не столько исторический, сколько истерический». …Это — полный разрыв с коммунизмом и переход на позицию синдикализма. Это, по сути дела, повторение шляпниковского лозунга «осоюзить государство»; это — передача аппарата ВСНХ, по частям, в руки соответственных профсоюзов. Сказать: «я выставляю обязательные кандидатуры» и сказать: «я назначаю» — одно и то же.
Коммунизм говорит: авангард пролетариата, коммунистическая партия, руководит беспартийной массой рабочих, просвещая, подготовляя, обучая, воспитывая эту массу («школа» коммунизма), сначала рабочих, а затем и крестьян, для того, чтобы она могла придти и пришла бы к сосредоточению в своих руках управления всем народным хозяйством.

Синдикализм передает массе беспартийных рабочих, разбитых по производствам, управление отраслями промышленности («главки и центры»), уничтожая тем самым необходимость в партии, не ведя длительной работы ни по воспитанию масс, ни по сосредоточению на деле управления в их руках всем народным хозяйством.

…Если профсоюзы, т.е. на 9/10 беспартийные рабочие, назначают («обязательные кандидатуры») управление промышленностью, тогда к чему партия ? И логически, и теоретически, и практически то, до чего договорился Бухарин, означает раскол партии, вернее: разрыв синдикалистов с партией.

…Теперь к нашей платформе прибавилось: надо бороться с идейным разбродом и с теми нездоровыми элементами оппозиции, которые договариваются до того до отречения от всякой «милитаризации хозяйства», до отречения не только от «метода назначенства», который практиковался до сих пор преимущественно, но и от всякого «назначенства», т.е. в конце концов от руководящей роли партии по отношению к массе беспартийных. Надо бороться с синдикалистским уклоном, который погубит партию, если не вылечиться от него окончательно.

Болезнью нашей партии, несомненно, постараются воспользоваться и капиталисты Антанты для нового нашествия, и эсеры для устройства заговоров и восстаний. Нам это не страшно, ибо мы сплотимся все, как один, не боясь признать болезни, но сознавая, что она требуют от всех большей дисциплины, большей выдержки, большей твердости на всяком посту. Партия не ослабнет, а окрепнет к мартовскому Х съезду РКП и после него». (ПСС, т.32. с.23-32).

В этом выступлении красной нитью для партии проходит мотив необходимости «сосредоточения в своих руках управления всем народным хозяйством». Ибо угроза формируется под идейным знаменем анархо-синдикализма, в качестве поводыря которого Троцкий пытается приспособить профсоюзы. Но как уйти от назойливого синдикализма? Это можно сделать только на базе освоения электрификации. Каким образом это можно было сделать на экономической базе электрификации ? Об этом Владимир Ильич Ленин скажет более подробно в «Докладе о продовольственном налоге» 9 апреля 1921г., на примере Иваново-Вознесенской промышленности: «В первый год работало не более шести фабрик и ни одна не работала сплошь даже месяц. Это была полная остановка промышленности. За этот же минувший год первый раз пущены двадцать две фабрики, которые работали без перерыва по нескольку месяцев, некоторые по полгода. Задание-план был определен в 150 миллионов аршин, по цифрам, которые относятся к самому последнему времени, они произвели 117 миллионов, топлива же получили лишь половину того, что было назначено. Вот как сорвалось, и не только в иваново-вознесенском масштабе, но и в масштабе всероссийском. Это было связано в значительной степени с подрывом крестьянского хозяйства, с падежом скота, с невозможностью подвести достаточное количество дров к станциям и пристаням. Иваново-вознесенцы получили из-за этого меньше дров, меньше торфа, меньше нефти. И является чудом, что они топлива получили только половину, а программу выполнили на 117 миллионов из 150 миллионов. Они увеличили производительность труда и произвели передвижение рабочих на лучшие фабрики, отчего и получили большой процент выхода». (Т.32, с.267-268).

Вот в этом примере, как в капле воды, мировой вождь пролетариата отразил саму суть повышения производительности труда через энергоресурсы, или, как ныне принято говорить, через «черное золото». В данном случае энергоресурсы на экономической базе выступают конкурентом обычного золота, утратившего паритет за денежной системой. Выступают, чтобы обеспечить в распределении более точный и надежный контроль за движением товаров, в соответствии с произведенными трудозатратами. Ибо затраты топлива в производстве энергии, будь то работа теплового двигателя простого трактора или теплового агрегата электростанции, стали основным критерием для выпуска возросших объемов продукции, Начало ХХ века диктовало необходимость планировать выпуск товарной массы только в затратах энергоресурсов, которые и становились ключом к планированию всей экономики. Самое слабое звено в цепи империализма, каковой на тот период оказалась Россия, могла спастись только за счет перехода на эту новую фазу развития мировой экономики.

Позднее, уже в сталинский период развития ленинской электрификации, будут более точно определены нормы затрат топлива на выработку электрической и тепловой энергии в СССР. А поскольку себестоимость выработки энергии послужила основой для ценообразования почти всех товаров, то понижение затрат топлива на выработку этой самой энергии как раз и становились тем механизмом, на основе которого в стране понижались цены на потребительские товары. В результате чего повышался жизненный уровень подавляющего большинства населения. Понижение цен к тому же преследовало цель доведения их до значения нуля, т.е. до самого исчезновения денежной системы, как основы классов, что позволяло обществу осуществлять переход на рельсы коммунизма. Вот эти-то рельсы коммунизма и могли быть проложены только на основе полного контроля за состоянием электрификации всей страны рабочим классом «в каждой мастерской, в каждой волости», т.е. полный контроль за энергопотреблением и его дальнейшее совершенствование, выражаемое понижениями нормам энергозатрат, дающее на практике повышением производительности труда.

Тогда, в начале ХХ века, нормы энергозатрат могли контролировать профсоюзы. Каким образом ? Да опять же путем контроля себестоимости затрат топлива в выработке тепловой и электрической энергии. Т.е. так, как это выразило себя в развитии сталинской модели электрификации в послевоенный период, что позволяло снизить эту топливную составляющую в себестоимости энергетики до 50%, а на практике означало возможность отчислять порядка 25% от себестоимости энергетической отрасли на капитальные затраты, что есть вести расширенное воспроизводство самой энергетики и всего промышленного потенциала страны. А расширенное воспроизводство есть основной экономический стимул для повышения жизненного уровня населения.

Однако, после Сталина, отчислений на расширенное воспроизводство не хватило, по причине значительного увеличения топливной составляющей в электроэнергетике СССР. Почему не хватало ? Да потому, что значительные объемы топлива, и прежде всего — нефти, были направлены в неконтролируемый широкими массами сектор торговли с Западом, затраты от которых и легли тяжелым грузом в себестоимость собственной базы электрификации, введя весь промышленный потенциал в застой. Застой, он ведь не от того, что мало строилось, а от того, что мало отчислялось, в результате чего на месте расширенного воспроизводства являлось воспроизводство простое, а расширенное — стояло. Ибо всё уплывало на Запад. Проще говоря, страну сдавали в концессию Западу. Профсоюзы не могли это контролировать. Потому что, если бы они удержали топливную составляющую порядка 50% в экономической базе электрификации страны, они бы удержал СССР от развала, сохранив за собой понятие «школы» коммунизма. Но профсоюзы не смогли это контролировать и скатились на позиции школы капитализма. Или от профсоюзной «школы» коммунизма до профсоюзной школы капитализма оказался всего один шаг.

И Владимир Ильич Ленин в 1921 году это энергично доказывал.

На II Всероссийском съезде горнорабочих 24 января и на следующий день, в выступлении «Ещё раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках Троцкого и Бухарина» Ленин будет занят в основном критикой Троцкого и стоявшей за ним группы «рабочей оппозиции», претендующей на лидерство в решении вопросов развития российского пролетариата. В действительности, уже на Х съезде РКП(б), всплывут подлинные мотивы борьбы за профсоюзы: борьба за собственность. Дискуссия о профсоюзах нужна была Троцкому с целью оттеснения ленинской электрификации от рабочего класса и возвышении себя над профсоюзами, разумеется, себе он отводил тут соло на военных барабанах. Но чем дольше затягивался спор о профсоюзах, тем меньше у Троцкого оставалось аргументов для ведения экономического спора с Лениным. И на этом этапе дискуссии о профсоюзах следует обратить внимание на то, как ловко Троцкий перекладывал озвучивание своих идей в рабочем движении на других лиц, понимая, что самому против Ленина спор не выдержать.

В то же время вождю мирового пролетариата было трудно вести в политическую битву партийную массу, которая была ещё далека от понимания самих основ необходимости построения экономической базы электрификации. Подавляющая масса партийцев только что вышла с военных полей боев гражданской войны и не могла понять плана ведения «войны концессии с капиталистическими устоями».

Однако, проследуем за событиями со II Всероссийского съезда горнорабочих: «Товарищи, исторически доказано, что рабочие не могут объединяться иначе, как по производствам. Поэтому во всем мире все пришли к идее о производственных союзах. …Партии предстоят годы воспитательной работы, начиная от ликвидации безграмотности и кончая всей суммой работ партии в профсоюзах. Работы в профсоюзах масса, чтобы к этому должным путем идти. Так и сказано: «должны придти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством». Не сказано отраслями промышленности, как у того же Троцкого в его тезисах. …Шляпников сказал, заканчивая свою речь: «Покончим с бюрократизмом государства и бюрократизмом всего народного хозяйства». Я утверждаю, что это есть демагогия. …Если перед вами выходят и говорят — «покончим с бюрократизмом», то это есть демагогия. Это чепуха. С бюрократизмом мы будем бороться долгие годы, и, кто думает иначе, тот шарлатанствует и демагогствует, потому что, для того, чтобы побороть бюрократизм, нужны сотни мер, нужна поголовная грамотность, поголовная культурность, поголовное участие в Рабоче-крестьянской инспекции. …Еше раз скажу, что, когда наши съезды все будут делиться на секции и подбирать факты сращивания у мукомолов и у донбассцев, тогда мы — взрослые. А если мы написали целый ряд негодных платформ, это доказывает, что мы не хозяева. Я повторяю, что нас никто не сломит, ни внешняя, ни внутренняя сила, если мы не доведем до раскола. …И в этом отношении ошибка т. Троцкого в том, что у него все тезисы написаны в обратном духе. Все они написаны в духе перетряхивания и все они довели союз до раскола. И дело не в том, чтобы поставить т. Троцкому единицу, мы не школьники, и ставить нам баллов не нужно, а нужно сказать, что тезисы т. Троцкого во всем своем содержании неверны и поэтому их нужно отклонить». (т.32, с.43-47).
На следующий день дискуссия о профсоюзах обострилась ещё сильней: «Партийная дискуссия и фракционная борьба предсъездовского характера, т.е. перед выборами и в связи с предстоящими выборами на Х съезд РКП, разгорелись. За первым фракционным выступлением, именно за выступлением тов. Троцкого от имени «целого ряда ответственных работников» с «брошюрой-платформой», последовало резкое выступление петроградской организации РКП. Затем против петроградской организации выступил Московский комитет.

…Нечаянно т. Троцкий выразил здесь суть всего спора, столь тщательно обходимую и затушевываемую как им, так и «буферными» Бухариным и К°
В том ли суть всего спора и источник борьбы, что многие профессионалисты отбиваются от новых задач и методов, развивая в своей среде дух неприязни к новым работникам ?

…Или в том, что кто-то словесностью насчет новых задач и методов неудачно прикрывает защиту некоторых ненужных и вредных крайностей бюрократизма ?

… «Рабочая демократия не знает фетишей» — пишет т.Троцкий в своих тезисах, которые являются «плодом коллективной работы». «Она знает только революционную целесообразность». С этими тезисами т. Троцкого вышла неприятная история. То, что в них есть верного, но только не ново, но и обращается против Троцкого. А то, что в них ново, сплошь неверно.

…Добрый Бухарин и его группа потому называют себя, вероятно, «буферными», что они твердо решили не думать о том, какие обязанности это звание налагает.

…Всякая демократия, как вообще всякая политическая надстройка (неизбежная, пока не завершено уничтожение классов, пока не сложилось бесклассовое общество), служит, в конечном счете, производству и определяется, в конечном счете, производственными отношениями данного общества. Поэтому выделение «производственной демократии» из всякой другой демократии ничего не говорит. Это — путаница и пустышка. Это во-первых. Во-вторых. Посмотрите на разъяснение этого термина самим Бухариным в написанной им резолюции пленума ЦК от 7 декабря. «Поэтому, — писал там Бухарин, — методы рабочей демократии должны быть методами производственной демократии».

…Рассуждение явно натянутое и неверное. Демократия не означает только «выборы, выступление кандидатов, их поддержку и т.д.». Это с одной стороны. А с другой, не все выборы должны проходить под углом зрения политической выдержанности и хозяйственных способностей. Надо также, вопреки Троцкому, в миллионной организации иметь определенный процент ходатаев, бюрократов (без хороших бюрократов не обойтись много лет). Но мы не говорим о «ходатайственной» или «бюрократической» демократии.

…«Производственная демократия» есть термин, порождающий возможность кривотолков. Его можно понять в смысле отрицания диктатуры и единоначалия. Его можно истолковать в смысле отсрочки обычной демократии или отговорки от неё.

…И Троцкий в своей статье «Производственная демократия» в «Правде», 17 января, не только не опровергает того, что эти неправильности и неудобства есть, а, напротив, косвенно подтверждает неудобство и неправильность своего термина, именно тем, что приводит в параллель ему: «военную демократию».

…Еще более неудачен такой термин Троцкого, как «производственная атмосфера». Зиновьев справедливо посмеялся над ним. Троцкий очень рассердился и возражал: «Атмосфера военная у нас была… Теперь должна создаться в рабочей массе, в толще её, не только на поверхности производственная атмосфера, т.е. такое же напряжение, деловой интерес, внимание к производству, какие были к фронтам»… …По существу, употребляя выражение «производственная атмосфера», т.Троцкий выражает ту же мысль, которую выражает понятие производственной пропаганды. Но именно для рабочей массы, для толщи её надо вести производственную пропаганду так, чтобы подобных выражений избегать. Это выражение годится в виде образца того, как не следует вести производственной пропаганды в массах.

…Политика не может не иметь первенства над экономикой. Рассуждать иначе, значит забывать азбуку марксизма. …Но говорить, что политический подход равноценен «хозяйственному», что можно брать «то на то», значит забывать азбуку марксизма.

…Политический подход, это значит: если подойти к профсоюзам неправильно, это погубит Советскую власть, диктатуру пролетариата.

…Бухарин теоретически скатился к эклектике, проповедуя соединение политического и хозяйственного подхода. Троцкий и Бухарин изображают дело так, что вот-де мы заботимся о росте производства, а вы только о формальной демократии. Это изображение неверное, ибо вопрос стоит (и, по-марксистски, может стоять) лишь так: без правильного политического подхода к делу данный класс не удержит своего господства, а следовательно, не сможет решить и своей производственной задачи.
…Политические ошибки, которые сделаны тов. Троцким и усугублены, усугублены тов. Бухариным, отвлекают нашу партию от хозяйственных задач, от «производственной» работы, заставляют нас, к сожалению, терять время на исправление этих ошибок, на то, чтобы спорить с синдикалистским уклоном (ведущим к падению диктатуры пролетариата), спорить против неправильного подхода к профдвижению (подхода, ведущего к падению Советской власти), спорить об общих «тезисах» вместо делового, практического, «хозяйственного» спора…

…Теоретическая сущность той ошибки, которую здесь делает т.Бухарин, состоит в том, что он диалектическое соотношение между политикой и экономикой (которому нас учит марксизм), подменяет эклектицизмом. «И то, и другое», «с одной стороны, с другой стороны» — вот теоретическая позиция Бухарина. Это и есть эклектицизм. Диалектика требует всестороннего учета соотношений в их конкретном развитии, а не выдергивания кусочка одного, кусочка другого.

…Участие профессиональных союзов в ведении хозяйства и привлечение ими к этому широких масс является, вместе с тем, и главным средством борьбы с бюрократизацией экономического аппарата Советской власти и дает возможность поставить действительно народный контроль над результатами производства.

…Синдикалистский уклон обнаружился во время дискуссии особенно у тов. Шляпникова и его группы, так называемой «рабочей оппозиции». …Чем дальше будет т. Бухарин защищать явно неверное теоретически и обманное политически свое уклонение от коммунизма, тем печальнее будут плоды упрямства.

…Но во всяком случае заявление тов. Троцкого 23 января показывает, что партия, не успев даже мобилизовать все свои силы, успев выразить взгляды только Питера, Москвы и меньшинства провинциальных центров, все же выправила сразу, твердо, решительно, быстро, непреклонно ошибку тов. Троцкого. (т. 32, с. 49, 52-53, 60-62, 64, 69, 80, 84-86).

Пик политических споров был достигнут на Х съезде РКП(б). И что характерно: ещё не был создан Советский Союз, а на Х съезде РКП(б) уже звучали политические заявления, которые через много лет лягут в основу по развалу СССР. Однако, в 1921 году борьба за Советскую власть велась очень дипломатично. Владимир Ильич суть этой борьбы отображал всесторонне: «Из тех узловых пунктов нашей работы, которые за этот год больше всего обращают на себя внимание и с которыми связано, на мой взгляд, больше всего наших ошибок, первым является переход от войны к миру.

…Теперь я перейду пока к другому пункту, совершенно из иной области — к дискуссии о профсоюзах, которая отняла у партии так много времени. Мне сегодня пришлось уже об этом говорить и, разумеется, я мог только осторожно сказать, что едва ли многие из вас не оценят эту дискуссию, как непомерную роскошь. От себя же лично я не могу не добавить, что, на мой взгляд, эта роскошь была действительно совершенно не позволительной, и что, допустив такую дискуссию, мы, несомненно, сделали ошибку, не видя того, что мы в этой дискуссии выпятили на первое место вопрос, который по объективным условиям не может стоять на первом месте; мы пустились роскошествовать, не ведая того, до какой степени мы отвлекаем внимание от насущного и грозного, лежащего так близко перед нами, вопроса о том же самом кризисе. Каковы же действительные результаты этой дискуссии, отнявшей так много месяцев и едва ли не надоевшей большинству из присутствующих ?

…За одни платформы голосовали по преимуществу «верхи» партии. Платформы, которые назывались иногда «платформами «рабочей оппозиции»», иногда как-нибудь иначе, оказалось, представляли явно-синдикалистский уклон. И это не моё личное мнение, а мнение громадного большинства присутствующих.

…Не страшен был бы небольшой синдикалистский или полуанархистский уклон: партия быстро и решительно его осознала бы и взялась бы его исправить. Но если он связан с гигантским преобладанием в стране крестьянства, если недовольство этого крестьянства пролетарской диктатурой растет, если кризис крестьянского хозяйства доходит до грани, если демобилизация крестьянской армии выкидывает сотни и тысячи разбитых, не находящих себе занятий людей, привыкших заниматься только войной, как ремеслом, и порождающих бандитизм, — тогда не время спорить о теоретических уклонах.

…Некоторые товарищи, с которыми мне приходилось встречаться и спорить на дискуссии, когда я несколько месяцев тому назад говорил: «Смотрите, тут есть угроза государству рабочего класса и диктатуре рабочего класса!» — говорили: «Это способ запугивания, вы нас терроризируете». Я несколько раз должен был выслушивать эту приклейку к своим замечаниям, — что я кого-то терроризирую, — и я отвечал на это, что было бы смешно с моей стороны терроризировать старых революционеров, видевших всяческие испытания…

…Теперь я хочу остановиться на событиях в Кронштадте. Я не имею ещё последних новостей из Кронштадта, но не сомневаюсь, что это восстание, быстро выявившее нам знакомую фигуру белогвардейских генералов, будет ликвидировано в ближайшие дни, если не в ближайшие часы. В этом сомнения быть не может. Но нам необходимо взвесить обстоятельно политические и экономические уроки этого события.

Что это значит? Переход политической власти от большевиков к какому-то неопределенному конгломерату или союзу разношерстных элементов, как будто бы даже немножко только правее большевиков, а, может быть даже, и «левее» большевиков, — настолько неопределенна та сумма политических группировок, которая в Кронштадте попыталась взять власть в свои руки. Несомненно, что в это же время белые генералы, — вы все это знаете, — играли тут большую роль. Это вполне доказано. За две недели до кронштадтских событий в парижских газетах уже печаталось, что в Кронштадте восстание. Совершенно ясно, что тут работа эсеров и заграничных белогвардейцев, и вместе с тем движение это свелось к мелкобуржуазной контрреволюции, к мелкобуржуазной анархической стихии. Это уже нечто новое. Это обстоятельство, поставленное в связь со всеми кризисами, надо очень внимательно политически учесть и очень обстоятельно разобрать. Тут проявилась стихия мелкобуржуазная, анархическая, с лозунгами свободной торговли и всегда направленная против диктатуры пролетариата. …Эта мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые, потому что мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство, мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем ещё такую вещь, как демобилизация армии, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве. Как бы ни была вначале мала или невелика, как бы это сказать, передвижка власти, которую кронштадтские матросы и рабочие выдвинули, — они хотели поправить большевиков по части свободной торговли, — казалось бы, передвижка небольшая, как будто бы лозунги те же самые: «Советская власть», с небольшим изменением, или только исправленная, — а на самом деле беспартийные элементы служили здесь только подножкой, ступенькой, мостиком, по которому явились белогвардейцы. …Вспомним демократический комитет в Самаре! Все они приходили с лозунгами равенства, свободы, учредилки, и они не один раз, а много раз оказывались простой ступенькой, мостиком для перехода к белогвардейской власти.
Опыт всей Европы показывает на деле, чем оканчивается попытка сесть между двух стульев. Вот почему именно на этот счет мы должны сказать, что тут политические трения являются величайшей опасностью. Мы должны внимательно присмотреться к этой мелкобуржуазной контрреволюции, которая выдвигает лозунги свободы торговли.

Эта опасность показывает нам то, о чем я говорил, касаясь наших споров о платформах; мы перед лицом этой опасности должны понять, что мы не только формально должны прекратить партийные споры, — это мы, конечно, сделаем, — но этого мало! Нам надо помнить, что мы должны подойти к вопросу более серьезно.
…Мы должны помнить, что буржуазия старается восстановить крестьянство против рабочих, старается восстановить против них мелкобуржуазную анархическую стихию под лозунгами рабочих, что поведет непосредственно к низвержению диктатуры пролетариата и, значит, к восстановлению капитализма… …Эта опасность требует, несомненно, большей сплоченности, несомненно, большей дисциплины, несомненно, более дружной работы! Без этого невозможно справиться с теми опасностями, которые нам принесла судьба.

…К сожалению, когда присматриваешься к прениям, здесь развернувшимся, когда перечитываешь ещё раз главные пункты, в этих прениях выдвинутые, то не можешь удержаться, чтобы не задать себе вопрос: не потому ли съезд так быстро закрыл эти прения, что удивительно бессодержательно говорили, и почти что только одни представители «рабочей оппозиции»? На самом деле, что мы слышали о политической работе ЦК и политических задачах момента? Большинство говоривших называло себя «рабочей оппозицией», — не шуточное название!.. И не шуточное дело — составлять оппозицию в такой момент, в такой партии!

Тов. Коллонтай, например, прямо говорила: «Доклад Ленина обошел Кронштадт». Когда я услышал эту вещь, я мог только развести руками. Все присутствующие на съезде прекрасно знают, — конечно, в газетных отчетах придется говорить менее откровенно, чем здесь, — что здесь-то в докладе, мной сделанном, я все подвел к урокам Кронштадта, все от начала до конца; и, может быть, скорее заслужил тот упрек, что большую часть доклада говорил об уроках для будущего, вытекающих из кронштадтских событий, и меньшую часть — об ошибках прошлого, политических фактах и узловых пунктах нашей работы, которые, на мой взгляд, определяют наши политические задачи и помогают нам избежать сделанных ошибок.

…Теперь перехожу к «рабочей оппозиции». Вы признали, что остались в оппозиции. Вы на партийный съезд пришли с брошюрой тов. Коллонтай, с брошюрой, на которой написано: «рабочая оппозиция». Вы сделали последнюю корректуру, когда знали о кронштадтских событиях и поднимавшейся мелкобуржуазной контрреволюции. И в этот момент вы приходите с названием «рабочая оппозиция»! Вы не понимаете, какую ответственность вы на себя берете и как нарушаете единство! Во имя чего? Мы вас допросим, сделаем вам тут экзамен.

…Этот экзамен должен теперь произойти, и, я думаю, он будет окончательным. Довольно, нельзя так играть партией! Тот, кто с подобной брошюрой является на съезд, тот играет партией. Нельзя вести такую игру в такой момент, когда сотни тысяч разложившихся боевиков разоряют, губят хозяйство, — нельзя к партии так относиться, нельзя так действовать. Надо это осознать, надо этому положить конец!.
…Это обвинение было сделано мной перед всей партией — сделано ответственно, и это отпечатано в брошюре, в 250 тыс. экземпляров, и все это читали. Очевидно, все товарищи готовились к этому съезду и все должны знать, что синдикалистский уклон — это и есть анархический уклон, и что «рабочая оппозиция», которая укрывается за пролетарской спиной, и есть мелкобуржуазная, анархическая стихия.
Что эта стихия проникает в широкие массы, это видно, и партийный съезд осветил это. Что эта стихия проводится в жизнь, это доказано брошюрами тов. Коллонтай и тезисами т. Шляпникова. И тут нельзя отделаться только тем, что, как всегда, т. Шляпников говорит о своем истинно-пролетарском характере.

…Мы после двух с половиной лет Советской власти перед всем миром выступили и сказали в Коммунистическом Интернационале, что диктатура пролетариата невозможно иначе, как через коммунистическую партию. И нас тогда бешено ругали анархисты и синдикалисты, которые говорили: «Вот как они думают, — для осуществления пролетарской диктатуры необходима коммунистическая партия». Но мы это сказали перед всем Коммунистическим Интернационалом. И после этого к нам приходят люди «классово-сознательные и классово-спаянные», которые говорят, что «организация управления народным хозяйством принадлежит всероссийскому съезду производителей» (брошюра тов. Коллонтай). «Всероссийский съезд производителей» — что это такое? Будем ли мы ещё терять время на такие оппозиции в партии? Мне кажется, что довольно об этом дискутировать! Все эти рассуждения о свободе слова и свободе критики, которые во всей этой брошюре пестрят и сквозят во всех речах «рабочей оппозиции», составляют девять десятых смысла речей, не имеющих особого смысла, — все это слова того же порядка. Ведь надо же, товарищи, не только говорить о словах, но и о содержании их. Нас словами, вроде «свобода критики», не проведешь.

…На партийном съезде поставили условие, чтобы не было и тени подозрения по обвинению в том, что мы хотим кого-нибудь исключить. Мы приветствуем всякую помощь в деле проведения демократизма. Но его фразами одними не проведешь, когда народ измучен. Всякий, кто хочет помочь делу, должен быть приветствуем, а когда так говорят, что «на уступки не пойду» и буду спасать партию, оставаясь в партии, — да если вас оставят в партии!.

…Итак, тов. Коллонтай и т. Шляпников и следующие за ними «классово-спаянные» люди… подчиняют своему необходимому руководству совнархозы, главки и центры, — всяких Рыковых, Ногиных и прочие «ничтожества» — и будут давать им теоретические задания! И что же, товарищи, разве можно это взять всерьез? Если у вас были какие-либо «теоретические задания», почему вы их не давали? Для чего мы объявляли свободу дискуссий? Мы объявляли не для одного обмена словами…

…У вас есть желание дискутировать, но, кроме общих заявлений, вы ничего не даете. Вместо этого вы занимаетесь чистейшей демагогией. Вы говорите: «Спецы обижают рабочих, рабочие ведут каторжный образ жизни в трудовой республике». Это — чистейшая демагогия!

…А что такое кронштадтские резолюции? Вы их не все читали? Мы их вам покажем: они говорят то же самое. Поэтому я и подчеркнул опасность Кронштадта, что эта опасность состоит именно в том, что как будто требуется только небольшая передвижка: «Пусть большевики уйдут», «мы власть немного исправим», — вот чего хотят кронштадтцы. А вышло, что Савинков приехал в Ревель, что парижские газеты за две недели писали об этих событиях, что появился белый генерал. Вот, что случилось.

…Легко писать такие вещи: «У нас в партии нечисто». А вы сами понимаете, что значит расслабить советский аппарат, когда два миллиона русских эмигрантов находятся за границей. Их выгнала гражданская война. Они нас осчастливили тем, что теперь заседают в Берлине, Париже, Лондоне и во всех столицах, кроме нашей. Они поддерживают ту же стихию, которая называется мелким производителем, мелкобуржуазной стихией..

…Когда товарищи по партии так выступают, как Шляпников здесь, — а он на других собраниях выступает так всегда, — и если в брошюре у тов. Коллонтай не названы имена, весь дух брошюры таков же, — мы говорим: так работать нельзя, ибо это — демагогия, на которой базируются анархистско-махновские и кронштадтские элементы» (т.32, с. 146, 152-154, 159-162, 169-170, 172-183).

На этом высказывании Владимира Ильича Ленина, пожалуй, следует остановиться. Остановиться следует по той причине, что именно Х съезд РКП(б) замкнул один виток спирали развития страны к коммунизму, все элементы которого будут повторяться в последующие годы, в той или иной последовательности. Но этот же виток истории обнажил все болячки, так или иначе способствующие порождению контрреволюции, которая будет менять направления развития с целью торпедирования движения к коммунизму. На коротком промежутке времени, всего лишь с декабря 1920г. по март 1921г. спрессовались события, которые на протяжении всего существования СССР будут повторяться, стремясь видоизмениться и предстать в совсем уж закамуфлированном виде, чтобы, в конечном счете, контрреволюционным выражением проявить себя в деле развала СССР, с целью передела собственности. Ведь до сих пор не замечаемая брошюра А. Коллонтай по своей сути явилась руководством к действию по демонтажу общенародной собственности и передаче её в частные руки. Демонтажу, обрывающему движение к коммунизму и разворачивающему на движение к денежной системе капитализма.
В 1921 году, при первой же попытке наладить движение экономики страны к коммунизму, партия большевиков столкнулась с тем же самым умственным брожением, который до того был свойственен только на полях битв гражданской войны. Подобно главному герою шолоховского «Тихого Дона», герои политических дискуссий сражались и за красных, и за белых. Политическим выражением этой борьбы стали анархистско-махновские образы, которые откровенно «косили» на своё «Гуляй-Поле» (уездный центр Екатеринославской губернии — ныне Запорожская область), как столицу анархии. Столицу, процветание которой зависело от способности бойцов батьки Махно пополнять свои быстро скудеющие мешки материальными ценностями. Отчего сама борьба за пополнение мешков с награбленным становилась смыслом жизни, и, в зависимости от конъюнктуры, вынуждала поддерживать либо красных, либо белых. В отличие от шолоховского героя махновцы никогда не мучались угрызениями совести.

Что же общего было между Троцким и Махно, что их объединяло?

На полях битв гражданской войны Троцкий предпочитал награждать военнослужащих ценными подарками, в отличие от других командующих Красной Армией, награждавших отличившихся в боях бойцов символами Советской России. Махно на полях гражданской войны сражался только за материальные ценности, игнорируя всякие символы любой власти. Объединить их могли только денежные знаки, которые открывали путь к материальным ценностям. А стремление на поле боя к материальным ценностям превращает войско в наёмную армию, воюющую за деньги. Соответственно на экономическом поле борьбы такие воины становятся наемной армией Капитала и воюет против армии Труда. Поэтому символы ленинской электрификации были чужды как Троцкому, так и Махно и повести за собой не могли.
Что касается Александры Коллонтай, то столкнувшись с ленинской критикой и потеряв статус члена ЦК, она решила, что свой политический срыв сможет поправить на дипломатической работе. Она больше никогда не будет связываться с троцкистами и сделает правильные выводы из критики на Х съезде. Но на Х съезде РКП(б) она оказалась пешкой в чужой игре.
Зато из неудачного преобразования феминистки Коллонтай в экономического трибуна смог сделать политическую игру Троцкий. Но и Троцкий крупно проиграл. Ведь то, как едко раз за разом Ленин высмеивал экономические постулаты преобразившейся феминистки, говорило только об одном: Троцкий, встань, защити эту женщину, бросившуюся в огонь полемики со всем съездом, желая спасти твою команду. Но Троцкий не встал и не защитил на тот момент свою пламенную единомышленницу. Потому, что он был не способен вести с Лениным открытый спор. Ибо на поле сражений за экономические интересы пролетариата его способности не подымались выше «подковерной» борьбы, далекой от интересов рабочего класса.

Однако, сегодня тот момент «подковерной» игры, с выдвижением Коллонтай на острие экономической полемики с Лениным, следует рассмотреть более тщательно. Тут, как говорится, у Коллонтай над историческим взяло верх истерическое. Истерическое, имеющее параллель с выстрелами Фани Каплан в Ленина в 1918 году. Поскольку, поведение Каплан также, до сих пор, анализируется и не находит вразумительного ответа.

Современные неотроцкисты выставляют всё новые «обиды» Каплан на Ленина, которые якобы заставили её стрелять. Но всякий раз это не убеждает. Национал-патриоты убеждены, что убийство Ленина в 1918 году было выгодно только Троцкому, который в результате гибели Ленина становился во главе правительства страны. Однако, «нацики» недоумевают: зачем же полуслепая Каплан стреляла с дальнего расстояния, откуда имела «все шансы промахнуться»… Это действительно отдаёт загадкой. Вместе с тем, вся эта антиленинская истерия перекликается с известным случаем из Великой французской революции, когда убийство Жан-Поль Марата похожей феминисткой, положило начало термидору, т.е. начало физическому устранению друг друга враждующими лидерами революции. Характерно и то, что в российской действительности, пока был жив Ленин, Троцкий помалкивал о термидоре, а вот когда Сталин, после прохождения подобных же витков анархо-синдикализма внутри партии, выведет из его подчинения «силовиков», термидор станет для Троцкого основным мотивом обвинений против Сталина.
Поэтому, возвращаясь к истеричному демаршу Коллонтай против Ленина на Х съезде РКП(б), подкрепленному готовившимся мятежом в Кронштадте, можно утверждать одно: если бы Ленин перешел на прямые обвинения Троцкого в организации этих событий, сценарий российского термидора был бы неизбежен. И Троцкий, имевший на то время таких сподвижников, как Блюмкин (убившего германского посла Мирбаха с целью организации войны с Германией), расправился бы не только с Лениным, но и со всеми его единомышленниками. Ведь ему напрямую или косвенно подчинялись все «силовики» России. К тому же, расправляться со своими идейными противниками поодиночке он бы не смог, так как на одиночный демарш последовал бы ответ, какой последовал после выстрелов Блюмкина в Мирбаха: была арестована вся фракция «левых» эсеров во ВЦИК и на V съезде Советов.

По сути дела за всей этой скандальной хроникой с поведением Троцкого стоял раскол в том вопросе — по какому пути развития пойдет мировая революция пролетариата. На основе своей теории империализма Ленин предложил развитие через электрификацию. Но марксистская идея непрерывной революции в 1905 году была трансформирована в «теорию» перманентной революции Парвусом и Троцким, в которой отрицалась революционная роль крестьянства как союзника пролетариата. А учитывая экономическую никчемность Троцкого, проявлявшуюся в отсутствии понимания основных причин революции «верхи не могут, а низы не хотят», он компенсировал продолжение перманентной революции нагнетанием военного психоза в качестве условия для продолжения такой революции. Чего только стоило Ленину заставить именно Троцкого подписать Брестский мир. И, разумеется, на волне такого психоза у Троцкого оставалось всё меньше сподвижников в партии рабочего класса.

Поэтому, в сложившейся ситуации той поры для Троцкого был предпочтительней сценарий «бить по всем штабам» сразу. Ведь ему был нужен не трудовой фронт в России с электрификацией всей страны, а боевой, с «силовиками» и военными действиями по захвату власти, поднимая волну бонапартизма как проверенного средства за мировую власть.

Здесь следует вспомнить выражение Ленина о трудовом фронте ещё в 1918 году, которое и могло стоить выстрела Каплан. В конце 1920 года это понятие снова выходило на место военного фронта, переключая борьбу с символов военных побед на символы электрификации. Поэтому вполне обоснованно прозвучало на VIII Всероссийском съезде Советов предостережение Ленина: «…Я хотел только напомнить, что мы уже далеко не первый раз возвращаемся к этому выдвижению трудового фронта на первое место. Вспомним резолюцию, которую вынес ВЦИК 29 апреля 1918 года. Это была пора, когда навязанный нам Брестский мир разрезал Россию экономически, и мы оказались поставленными в чрезвычайно тяжелые условия непомерно хищническим договором. …Из рассмотрения этой резолюции ясно, что многие из вопросов, над которыми нам приходится трудиться сейчас, поставлены были совершенно определенно, твердо и достаточно решительно ещё в апреле 1918 года. Вспоминая это, мы говорим: повторение есть мать учения». (ПСС, т.31. с.464-465).
Соответственно, с 1918 по 1921 год расчетом Троцкого был на удар «по всем штабам» сразу. Ему не нужна была гибель одного только Ленина. Потому-то и стреляла полуслепая эсерка Каплан, чтобы содействовать политическому скандалу, результатом которого стал бы российский термидор. В такой запутанной политической обстановке, в случае перехода к термидору Троцкий получал бы политический перевес, позволявший сразу физически устранить и Ленина, и его сторонников в руководстве партии. Да и полуслепая эсерка в такой ситуации уцелела бы, показав тем самым, что в «подковерной» игре она не такая уж и слепая.

Однако, Ленин сдержался и в 1918 году, после выстрелов Каплан. Сдержался он и в 1921 году, после политического демарша Коллонтай и мятежа в Кронштадте. Сдержался и не ответил на откровенную подлость Троцкого. Ценой этой выдержки вождя удалось спасти пролетарскую революцию в России, направляемую им по пути электрификации всей страны. А вместе с реализацией двух программ партии получала развитие и ленинская теория победы социализма в одной стране в эпоху империализма.

Вождь мирового пролетариата значительную часть своих выступлений на Х съезде РКП(б) посвятил борьбе с политическим нашествием анархо-синдикализма, как «левого», так и правого уклонов в партии. Как покажет время, оба этих уклона в партии станут основным политическим оружием буржуазной контрреволюции в СССР.

Тут стоит задаться вопросом: что обозначали эти два уклона в политической жизни страны и в чём их опасность для экономики?

Для советской экономики угроза «левого» и правого уклонов в партии обозначали уклон в ту или другую сторону от ленинской электрификации. Леваки надеялись только на военное развитие мировой революции пролетариата, либо провоцировали его, лелея себя надеждой встать во главе мирового правительства. Чего не могли не заметить империалисты, проповедующие свою гегемонию через «власть на штыках или на деньгах». Правый уклон традиционно склоняется к соглашательству с буржуазией, найдя свое выражение в буржуазном парламентаризме. Оба эти уклона очень быстро проявили себя на базе объединения интересов, которые, как принято говорить, смыкались. Через несколько лет после Х съезда РКП(б), на других съездах партии, будут шутить: пойдешь «налево» — придешь направо! Суть этих уклонов быстро стали понимать в рядовых партийных организациях.

И леваки, и правые уклонисты смыкались на единственно возможной для себя экономической базе, базе управления массами посредством только денежной системы. Поэтому любой обход ленинской электрификации приводил «левых» и правых на общие интересы выживания денежной системы. Системы, осуществляющей функционирование экономической базой капитализма, в противовес социалистическому планированию на базе энергозатрат.

В этой связи возникает другой вопрос. А каким образом должна выражаться ленинская электрификация экономически, концентрируясь в политической диктатуре пролетариата?
Подобно тому, как экономическая власть буржуазии концентрируется на банковской системе финансов, экономическая власть пролетариата концентрируется на системе учета энергоресурсов, как на основной расходной характеристике развития промышленности. Весь учёт производительности труда, её повышение, могут быть определены только на основе затрат энергетического топлива. Говоря проще, пролетариат тоже «банкует», только «в каждой мастерской, в каждой волости…» категориями расхода топлива. И если пролетариат «банкует» топливом, то он становится рабочим классом, осознающим свои задачи и цели развития. Соответственно, «левый» и правый уклон в партии рабочего класса возникает с единственной целью: лишить трудовые массы ориентиров контроля над энергоресурсами и передать контроль управления буржуазии и её банковской системе финансами.

Для сравнения можно вспомнить, что если Советская власть в 20-е годы ещё только намечала пути руководства экономической базой электрификации, то два десятилетия спустя, во время Великой Отечественной войны, уже отдельные крестьяне имели возможность на собственные средства подарить фронту военный самолет или танк. Потому, что ленинская электрификация превращает денежную систему капитализма в фишки казино, отдавая приоритет новой учетной единице экономики — топливу, и её основному контролеру — рабочему классу. Российский крестьянин середняк к началу Великой Отечественной войны подтянулся до способности руководить на селе машинно-тракторными станциями (МТС) и «в каждой мастерской» МТС «банковать» электрификацией сельского хозяйства. После войны он вообще поразил мировое сообщество темпами перехода на мирные рельсы экономики, что позволило отменить в 1947 году продовольственные карточки, в то время как менее пострадавшие западные союзники такого позволить себе не могли и ещё несколько лет жили по карточкам.

Гениальная заслуга Ленина в 1920 году состоит в том, что он разглядел в крестьянине-середняке основное звено, взявшись за которое партия вытягивала из экономического хаоса всю цепь проблем, позволяя тем самым не только восстановить страну, но и укрепить социализм.

(Окончание следует)