_
— Разве ситуация в Латвии, где в январе 1991 года применили силу, не показала, что это не самый эффективный путь? Ведь как итог — баррикады, двоевластие, даже референдум о сохранении Союза в Прибалтике не проводился. Вы участвовали во всех этих событиях, по следам январских митингов и столкновений в Риге ваше подразделение обвиняли в попытке госпереворота...
— Да с митингами все просто было. Еще в январе, когда был митинг, пригнал три БТРа, поднялся на один и говорю: "Моя фамилия Млынник, даю вам 15 минут времени, чтобы разойтись, кто не успел, тот опоздал, у меня снайпера расставлены". Через 12 минут никого не было, вот и весь митинг. Пятки сверкали!
…Там случались сюжеты и ребята посложнее: американцы, англичане. Штаб-квартира ЦРУ была еще в 1989 году в здании Верховного Совета Латвийской ССР. В Эстонии мы выявили центр по подготовке боевиков, докладывали и в КГБ СССР, и в ЦК КПСС, писали бумаги: сеть инструкторов работает, готовит уже боевиков, а вы ничего не предпринимаете. Никто наверху не реагировал: "Этого быть не может".
Вот тогда и я начал работу, стал внедрять своих людей. Мне этим не разрешали заниматься, а я занимался. Они готовили группы, организовывали курсы подготовки, а там уже сидели мои ребята. Мы их изучали и мы их переигрывали, пусть это и нескромно звучит. И был результат: 19 августа в час Х все оказалось у нас под контролем, они не дернулись.
Но это в Риге, а в Москве вы знаете, что произошло. А почему? Да потому что там власти нас не слушали, они почему-то считали, что они такие сильные, один телефонный звонок — и все подавят. Я много встречал людей — большие должности, звания, — которые стучали по столу, кричали: "Я не позволю, да я только одним звонком, да одним движением...". А жизнь иногда расставляет все на свои места, и 19 августа мы все увидели, кто есть кто.
— Когда началась подготовка к отстранению Михаила Горбачева?
— Года за два до 19 августа 1991 года, когда уже стало ясно, что Горбачев ведет страну не туда, куда надо, что дело идет к развалу. Точная дата мне не была известна, но я четко знал, что отстранение Горбачева будет, как в свое время Брежнев пришел к власти, отстранив Хрущева, потому что страна катилась в никуда.
Ситуация должна была накалиться до такого состояния, что перед Горбачевым встал бы выбор: либо тебя отстранят, либо начинай действовать. А он все как-то не решался реально остановить процесс развала. Поэтому велась подготовка его отстранения от власти.
— Какую задачу поставили перед вами лично накануне 19 августа?
— На одном из последних заседаний, на котором я был, всю расстановку сил и средств объяснял Валентин Варенников (командующий сухопутными войсками ВС СССР. — Прим. ТАСС). Присутствовали в основном чекисты и военные, генералы, человек двадцать.
Всем поставили задачу. У меня в оперативном подчинении на час Х кроме собственно рижского ОМОНа было еще два десантных батальона и батальон морской пехоты из состава Прибалтийского военного округа. Сам я должен был действовать в Риге, но при необходимости оказать помощь Вильнюсскому ОМОНу, у которого людей было мало.
Я задал вопрос: "А в Москве кто будет?". Ответ: "Александр Иванович Лебедь" (в 1991 году — зам. командующего ВДВ ВС СССР. — Прим. ТАСС). Командиру Тульской дивизии не доверяли, поэтому в час X Лебедь должен был привести Тульскую дивизию к Москве к 5 утра по Симферопольскому шоссе, где получить задачу по расстановке, блокировке. В случае необходимости готовилась переброска людей от меня в Москву, было все рассчитано.
19 августа планировалось задержать чуть больше 300 человек. Всего, по всей стране.
— И вот час Х настал. Что происходило в Риге, в Прибалтике 19 августа?
— Я приступил к операции в 5.50. А в 14.00 уже доложил: все города под контролем, все разоружено, все четко, депутаты в сейме, если поступает команда "фас", мы их тут же задерживаем. Они сами все собрались, их даже собирать не надо было.
Я делал свое дело, поэтому выступление участников ГКЧП по телевидению не видел. Ни "Лебединого озера", ни пресс-конференции, только уже потом фрагменты. И тут вдруг непонятные вещи происходят: выступает Янаев ни с того ни с сего, Ельцин в Белом доме…
Со многими членами ГКЧП я позже встречался и задавал вопросы, как такое могли допустить? С Крючковым — а он разговаривал со мной как с сыном — у меня не один разговор был. Но я так и не получил для себя ответа, не смог понять: почему? Ладно, Язов, армия, но КГБ... Для меня КГБ — это был тот символ, та машина, те люди, которые должны были сохранить государство. Я знаком с теми, кто ждал команды, и даже если бы Ельцин повернул не так, как надо, все было отработано. Крючков должен был все замкнуть на себя. Он должен был принять решение, а он не решился.
Вывод один: человек оказался не на своем месте не в свое время. Такое впечатление, что основная масса из высших чинов того времени настолько была отточена системой подчиняться, что они не принимали самостоятельного решения. Ведь те же командующие округами, они же могли бы задачу отработать. Но нет, ушли в глубокое подполье.
— Как дальше разворачивались события в Риге, когда уже стало ясно, что сценарий ГКЧП не реализован?
— Меня ничто не останавливало. Идти до конца — и все. Но постепенно подкрадывалась растерянность…
— Прошла уже четверть века после тех событий. Как вы сейчас воспринимаете распад СССР?
— Физически, психологически для меня это поражение, развал Советского Союза — государства, которому я служил. Мне даже сегодня трудно, когда награждают, сказать «Служу России». В соответствии с присягой я служу Союзу Советских Социалистических Республик.
☆ ☆ ☆
Из воспоминаний бойца мотострелкового полка имени Латышских стрелков Е. Кириллова:
Операция по восстановлению конституционного порядка в Прибалтике была тщательно продумана, подготовлена и блестяще проведена. Положительную роль сыграл и фактор внезапности.
19 августа 1991 года рано утром войска скрытно блокировали все выезды и въезды в Ригу. Под контроль быстро были взяты все коммуникации: мосты, дороги, магистрали, автохозяйства. На них были выставлены блокпосты, усиленные бронетехникой с полным боекомплектом. В случае провокаций личному составу разрешалось применять оружие на поражение. Настрой у офицеров и солдат был высокий – пора заканчивать с местным беспределом.
Командование округа и командиры частей учли уроки январских событий 1991-го, когда на мостах и дорогах за баррикадами из бетонных блоков сидели местные жители, а проезд перекрывали десятки большегрузных автомобилей и тракторов. На этот раз ни одна гражданская грузовая машина в центр Риги не попала. Учли и менталитет прибалтов, всегда уважавших силу и политическую твердость.
С утра по столице Латвии прошла колонна бронетехники численностью 12 единиц, над городом кружили военные вертолеты, на крыши административных зданий высадили десант. Активно и слаженно взаимодействовал с армией и рижский ОМОН. Он занимался поддержанием порядка на центральных улицах и площадях Риги. Массовых демонстраций протеста латышского населения отмечено не было. Стали формироваться новые органы государственной власти во главе с Комитетом национального спасения. Не покривлю душой, если скажу, что зачастую простые люди встречали нас как освободителей. И не только русские, но и латыши. Они даже приносили на армейские блокпосты еду. Были, конечно, и недовольные. Но недовольство не принимало активных форм.
Мне позже рассказывали, как на заседание парламента Латвии, обсуждавшего сложившуюся обстановку в республике, по своей инициативе прибыл подполковник из штаба округа с двумя солдатами, объявил депутатам о восстановлении советской власти и предложил всем разойтись. Что депутаты послушно потом и сделали.
По углам попрятались такие активные еще недавно земессарги – ополченцы, члены различного рода националистических организаций. Молча разоружились и так называемые белые береты, созданные местными властями в противовес рижскому ОМОН. Латвийская полиция, состоявшая в большинстве своем из русскоязычных, заняла нейтралитет. Ссориться с рижскими омоновцами она явно не хотела.
По-разному выглядела в те дни местная пресса. Издания коммунистической направленности «Советская Латвия» и «Циня» безоговорочно приветствовали ГКЧП. Многие газеты националистического толка так и не дошли до своих читателей. Поворотливей всех оказалась газета «Советская молодежь», которая освещала августовские события под рубриками: «Первый день чрезвычайного положения», «Второй день чрезвычайного положения», давая оценки происходящего как со слов гэкачепистов, так и низложенных местных правителей. Поддержала ГКЧП и газета Прибалтийского военного округа «За Родину». Этого ей не простили и затем запретили распространение ее через киоски и подписку для населения.
Так за несколько часов в Латвии совершенно безболезненно была восстановлена советская власть. То же самое произошло и в Литве, и в Эстонии.
Но 21 августа из Москвы поступила команда военным разблокировать Ригу и уйти в казармы, сдать оружие и ждать дальнейших указаний. Нас словно растоптали, унизили московские политики и украли у армии успех, что потом будет происходить в новейшей российской истории еще не раз.
Комитет национального спасения во главе с Альфредом Рубиксом остался без поддержки. Его члены разделили судьбу членов ГКЧП, оказавшись в застенках воспрянувших духом и удержавшихся у власти «старых новых» правителей. Под молот репрессий попали бывшие чекисты, ветераны Великой Отечественной войны, партизаны и многие просто честные люди.
22 августа традиционно русскоязычная Рига сразу как-то заговорила по-латышски…
